Токарь, баян и Полонез Огинского
30 января, 2008 в 11:47 мск. Запостил:SepulВ тот теплый майский вечер Михаил Васильевич Шумаков, бывший преподователь музучилища по классу баяна, возвращался с рыбалки с двумя окуньками, спрятанными в кармане для прожорливой кошки. Он устало перекидавал с плеча на плечо удилища и с досадой думал о том, что теперь жына не купит бутылку вермута, обещанную к жареной рыбе.
» Осталась моя жареная рыба в реке вместе с вермутом», — с горькой усмешкой заключил он, свернув в свой переулок.
Еще издали, заметив у калитки своего дома долговязого парня, нетерпеливо оглядывающегося по сторонам, Михаил Васильевич замедлил шаг, придал своему лицу как можно больше спокойствия и важности. Незнакомый парень был одет в скромный коричневый костюм; на голове — коричневая кепка с длинным козырьком, из — под которого выбивался пучок рыжеватых волос.
— Вы — Михаил Васильевич Шумаков?
— Да, молодой человек, а как вы об этом узнали?
— Ваша жына сказала. Она в магазин пошла, а мне велела подождать вас около дома. Полный, говорит, он такой, с удочками… Ну вот я и… узнал.
Михаил Васильевич обрадовался, что жына ушла в магазин, но не придется ли поделиться живительной влагой с этим долговязым?..
— Вы что — родственник жыны?
— Нет, я к вам… на баяне хочу научиться. Мне сказали, что вы преподователь.
— Бывший, молодой человек, бывший. А сейчас вот рыбачу. Иногда ремонтом баянов занимаюсь, для хлеба
насущного, так сказать. — И Шумаков сердито толкнул плечом калитку, считая разговор оконченным. Но заметив, что незваный гость не собирается уходить, Шумаков строгим тоном учителя спросил:
— А почему в музучилище не идешь? Денег много? По две тыщи за урок решил платить? — Он нарочно назвал высокую плату, чтобы разом отделаться от настойчивого просителя, нарушающего его покой.
— Мне в училище идти нет смысла, — потупившись, ответил тот. — Я токарем на заводе работаю и очень это дело люблю.
— А тогда какой же смысл учиться у меня? — Шумаков уже подозрительно окинул взглядом парня с головы до ног.
— Трынды — брынды на пьяных вечеринках пиликать?
Парень покраснел.
— Мне очень надо, Михаил Васильевич, научиться играть на баяне…
И полетели в голову токаря октавы, диезы, бемоли, такты, ритмы, мажоры и все прочие премудрости нотной грамоты. Иногда Шумаков замечал, как его ученик уныло встряхивает головой, но не придавал этому значения и все строже требовал точного исполнения заданий. Шумаков дал токарю старенький баян домой — для тренировок, приказав кажное утро по пятнадцать минут гонять гаммы.
Но каково же было его удивление и возмущение, когда ученик, придя на очередной урок, заиграл начало » Полонеза Огинского» и попросил дать ему ноты этого полонеза.
Шумаков нахмурился.
— Вы, молодой человек, желаете продолжать учебу у меня или нашли другого учителя?
— Это я сам выучил, Михаил Васильевич… на слух.
— А я повторяю: не терплю бахвальства! Музыка требует пота и жертв, жертв и пота.
— Но я не собираюсь музыкантом быть. Михаил Васильевич, — умоляюще начал токарь. — Мне бы только «Полонез Огинского»…
— Только! — почти вскрикнул Шумаков. — Вы только посмотрите на него: ему только «Полонез Огинского»! Да вы в своем ли уме, молодой человек? — Шумаков подошел к ученику и приложил руку к его лбу. — Вы не больны?
— Мне очень нужно… — почти шепотом попросил Сергей, так звали ученика, — очень…
В рабочем клубе веселый гомон новогоднего праздника. Нарядные пары танцуют вокруг сияющей многоцветными огнями елки. Баянист Борис Кривцов, красивый парень с черным вьющимся чубом, картинно склонив голову к баяну, усердно играет вальс за вальсом.
Сергей пришел в клуб, когда танцы были в разгаре. Он был серъезен и бледен, как человек, решившийся на рискованное дело. Мелодия полонеза не выходила у него из головы ни на минуту, он то и дело перебирал пальцами мнимые пуговки баяна, пряча руки в карманах.
«Только бы не сбиться… только бы не сбиться… »
— Ты что, Серега, пьяный что ли? — спросил кто- то из знакомых.
— Да он всегда такой мешковатый, — с улыбкой превосходства сказал Борис Кривцов, поправляя пальцами чуб. Девушки засмеялись, и Сергей расслышал единственный, до боли знакомый грудной смех Ольги…
«Только бы не сбиться…»
Он шагнул к Борису и едва слышно сказал:
— Дай Борис, я попробую…
— Что попробуешь? — удивился тот.
— На баяне сыграю…
— Итит твой ангидрит! На баяне? Ты? Ха! Вы слышите, камрады, что Серега говорит? Ты брат, в нотуре бухой!Иди проспись.
Их окружили парни и девушки. Сергей молча взял баян и сел на стул, не поднимая глаз. Пусть считают пьяным, это даже лучше для него.
Пальцы дрожали. Сергей долго нащупывал нужную пуговку, с которой начинается мелодия, но второпях нажал не ту. Короткий звук вспыхнул и замер…
«Ошибся — таки!..»
— И это всё? — спросил Борис.
— Нет не всё! — громогласный голос разорвал тишину клуба. В проёме двери появился человек в одежде супермена, с разукрашенным под этот же стиль баяном. Дым появившийся вместе с человеком ( эффект неожиданности ), запахом
напомнил дымовуху, сделанную из неволяшки. Все замерли…
Супермен молча подошел к Сергею, взял его руку, и точным суперменским движением разместил его пальцы на нужных пуговках…
Нежные, грустные звуки вспорхнули над толпой. Свершилось чудо — Серега играет полонез, который не может играть даже Борис Кривцов! Мешковатый, замкнутый Серега играет полонез.
Радость засияла на его красном от напряжения лице. Он паоднял голову и взглянул в ту сторону, где стояла Ольга. Пусть она не любит его, но пусть знает, как сильно и нежно может любить он, Сергей Гаврилов — токарь земли русской, какая готовность живет в его сердце пойти на любой подвиг, — только позови…Какая благодарность таится в душе к учителю, за то что научил и помог в трудную минуту, пусть и в дурацком обличии супермена.
(c)Собачья башка
//Матвей
30 января, 2008 at 11:48
Золото?
30 января, 2008 at 11:50
Пронза! Букавы пачитаю позже.
30 января, 2008 at 11:54
Кретиф так сибе, но жылание токаря выибнуццо полонезом на БАЯНЕ перед соской похвально.
30 января, 2008 at 12:04
Кагда я был маленьким и учился играть на баяне, маим любимым праизвидением был полонез Огинского!