Денег не было и тараканов тоже.

18 января, 2007 в 8:46 мск. Запостил:Sepul

Деньги закончились давно, а последнего таракана я поймал три дня назад.
Невероятно, но факт — рыжие насекомые то ли безвозвратно покинули мою квартиру, опасаясь, что я пожру их всех, то ли я действительно их
всех сожрал. В любом случае, результат на лицо — отсутствие последних крох съедобного, которые пусть и не питали, но хотя бы создавали
иллюзию принятия пищи. Я замачивал тараканов в яблочном уксусе, бутылка которого чудом сохранилась в моем умирающем хозяйстве. После того,
как тараканы выдерживались в нехитром маринаде, я их высушивал на газетке «Пионерская правда» (не представляю откуда, как она появилась в
моей квартире), и они становились вполне пригодны для потребления, по крайней мере, человеку, у которого не было ни сил ни возможности выйти
на улицу и найти себе более существенное пропитание.

Последний раз, вчера, когда я взвешивался, вес мой был сорок семь кило. Через неделю я буду весить менее сорока, через полторы — около
тридцати; а через две недели, возможно, я не смогу добраться до весов и узнать свой предсмертный вес. Весы находились в ванне. Я специально
поставил их туда, когда, предвидя неминуемое голодание и дегенерацию своего тела, понял, что отныне прогулка до весов и обратно может стать
моей единственной физической нагрузкой, моим последним мегаразвлечением.
Хотя нет.
По поводу мегаразвлечения неверно. Пить воду, холодную дающую краткое оживление тела и духа, — единственно вызывало положительные эмоции
радости и наслаждения, которые можно было характеризовать, как кураж и праздник. Обычно я терпел двое суток, не выпив не одного глотка воды.
А потом, о-о-о, когда очередные две зарубки моей жизни оставались позади; обыкновенная вода из-под крана, с пикантным привкусом хлорки и
ржавчины, была изысканнее коллекционных вин, пьянящей, как мною любимый джин и придающей бодрости, подобно свежевыжатому соку. Амброзия.
Напиток богов, неизвестно по чьей прихоти, скрашивал своим неземным вкусом тяжелые для меня дни.
Причина, по которой я так редко пил воду, — боль. Боль и больше ничего. Мне не сложно было добраться до кухни, налить стакан воды и попить,
а через какое-то время доползти до туалета и облегчиться. Но боль, невыносимая дикая, стала для меня камнем преткновения. Когда я справлял
нужду, из меня лилось что-то очень вонючее и горячее, и это приносило мне боль, сводившую судорогой мое усталое тело, с каждым днем все
более походившее на трупик сушеной воблы.
Глупо, конечно же, спасти свою жизнь и тут же погибнуть. Сам себя спас и себя же сам погубил. Топором необдуманного решения рубанул по
кабелю жизни и брызнувшие искры замкнули цепь, ударив меня электричеством неизбежных последствий.
Дело в том, что я совсем один на этом свете. Своих родителей я потерял семь лет назад. Они погибли в автомобильной катастрофе: пьяный до
беспамятства водитель «КамАЗа» выехал на встречную полосу и+ я остался сиротой. Больше родственников у меня не было. Ни хороших знакомых, ни
тем более друзей у меня давно уже не осталось, что совсем не удивительно при моем-то образе жизни. Соседи? Ха! Жутко меня боялись и обходили
стороной, как чумного. Наверное, пугали детей моей жуткой персоной. Представляю себе, как вещала какая-нибудь соседушка: «Вот, Валечка, не
будешь слушаться маму-папу — станешь таким же страшным и глупым, как Крокодил Дилыч из 23 квартиры, и придут дяди милиционеры и заберут тебя
далеко-далеко, в тюрьму, от мамы и папы».
Дорогие родители! можете меня больше не опасаться и перестаньте пугать своих маленьких неразумных детишек. Я безобиден, как лист осенний,
как свежезамороженный минтай.
Не подумайте, что я жалуюсь на свое одиночество. Наоборот. Меня это вполне устраивало. Более того, жизненная пустота, вакуум отношений
радовали меня.
Одно угнетает — свою проблему я мог решить гораздо легче. Гораздо. Стоило лишь обратиться в больницу. Но неосознанный страх перед людьми,
открытым пространством гнал меня, заставлял спрятаться в своей запущенной квартире. Я скрылся из жизни. Схоронился в своей скорлупке, закрыл
дверь на все замки, цепочку и забаррикадировался старинным дубовым комодом, выключил все электроприборы, плотно задернул шторы и спрятался
под старым, местами прожженным, одеялом.
Ломку я пережил на удивление легко. Видимо, намерение завязать с наркотой было столь безупречным, что боль и депрессия не смогли набрать
полную силу и добраться до меня. В общем, я удачно переломался, осталось — выжить.
Я подошел к окну и раздвинул шторы. Более двух месяцев я не видел солнца, неба и наш двор. Лето. Солнечные лучи ворвались в комнату, залив
ее золотистым светом и теплом. В комнате, более походившей на склеп нежели на жилое помещение, сразу стало уютнее, как-то по-домашнему. Я
открыл окно и выглянул во двор. Свежий воздух пах пылью, чем-то цветущим и автомобильными выхлопами. С пятого этажа открылась великолепная
панорама. Уличный быт жителей близлежащих домов завораживал: детишки деловито возились на своей площадке; их мамочки курили и что-то живо
обсуждали; влюбленная парочка целовалась в хороводе тополиного пуха; бабушки сидели на лавочке, в тени деревьев, зорко провожая каждого
прохожего. Когда-то, давным-давно, я был изгнан из этой жизни и забыт людьми и самим собой. Теперь же мне захотелось вернуться назад, к
людям, вновь обрести себя и стать необходимой частью этой глупой, но счастливой жизни.
Уксуса оставалось полбутылки, даже чуть больше. Должно хватить. Я достал из шкафа топорик для мяса, шведской работы. Лезвие из нержавеющей
стали, остро наточенное, сверкало, как новенькое. Из ящика стола, где с незапамятных времен хранилась всяческая медицинская бижутерия, вынул
резиновую трубку. Разделочной доски у меня не было. Точнее была когда-то, не в этой жизни Поэтому я решил провести «операцию по выживанию»
прямо на столике. А что? Будет день — будет пища и все, все, все будет.
Не торопясь, я подготовился: открыл бутылку с уксусом, вдохнув резкий, кислый запах; положил шпагат прямо перед собой; разорванную на бинты
наволочку (больше ничего не нашлось) бросил на пол; взял в правую руку топорик, немного покачал его, чтобы попривыкнуть к резиновой рифленой
ручке и встал на колени перед кухонным столом. Исповедующийся и сам же себе отпускающий грехи.
Я посмотрел наверх, на серый, заросший по углам паутинами потолок, но увидел безгранично-синее небо с белоснежными облаками, безмятежно
плывущими в ослепительных лучах солнца.
Обдумывать, прикидывать, сомневаться — не слабость. Принятие решения — переломный момент. После этого двигаться к намеченной цели нужно с
холодным сердцем и твердым разумом. Меньше мыслей — больше дел. Решение принято и колебаться, размышлять более не стоило.
Широко размахнувшись, я со всей силы ударил и отрубил по локоть свою левую руку. На пластиковую светло-голубую столешницу хлынула густая
кровь, темно-багровая, как вино. Я отбросил топорик схватил шпагат и перетянул левое предплечье. Мне показалось, что кровь стала течь
медленнее. Я взял бутылку и стал поливать уксусом рану. Уксус шипел и пузырился на свежем мясе, обжигая нервы и превращая болезненно
реальную картину в отвлеченный сюрр. Кровь сгустилась и начала сворачиваться. Цвет мяса поблек из ярко-красного в бело-варенный. Я замотал
обрубок руки наволочными бинтами и хлопнулся в обморок.
Очнулся я минут через сорок, чувствуя физическую легкость, эйфорию, словно опьяненный кислородом. Погладил культяпку. Без сожаления. На ум,
не кстати, пришла песня «Синий платочек». Ха! Инвалид! В продолжительных боях с наркотной зависимостью под городом Ломка-Переломка был ранен
и+ Ничего. Будет день — будет все+
Я встал, подошел к окну и посмотрел на послеполуденное солнце. Левая рука приятно горела.
Дальше+
А что дальше?
Дальше время потекло со своей прежней скоростью: иногда чуть быстрее, порой чуть медленнее.
Отрубленную часть руки я поделил на четыре куска (число четыре всегда было моим любимым). Четыре — для японцев это — число смерти. Может
поэтому оно мне нравилось. Я всегда испытывал тягу к чему-то значимому, имеющему контекст.
Я налил в двухлитровую, с отбитой по краям эмалью, кастрюлю воды и поставил ее на огонь. В воду я бросил, случайно найденный за газовой
плитой, укроп, давно истлевший в пыль — все что отыскал в своем доме из приправ. Довел воду до кипения и аккуратно, стараясь не обрызгаться
кипящей водой, положил все куски своей бывшей руки, от локтя до кончиков пальцев, в кастрюлю.
Руку пришлось варить больше часа, чтобы мясо хорошо проварилось, стало мягким и отделилось от костей.
Первые день я не ел, только пил бульон — опасался, что не смогу совладать со своим атрофированным нутром и вырву драгоценную пищу.
Через три дня я достаточно окреп (у меня даже появился симпатичный такой, смугло-розовый румянец), вышел на улицу и, наконец-то, разумно
обратился за помощью+

Прислал КОЛХОЗ



11 комментариев на “Денег не было и тараканов тоже.”

  1. Edvard Radzinski

    Первонах!

  2. Серый

    2

  3. Серый

    пачитаим

  4. Серый

    ниасилил
    очинь многа букоф

  5. прастанах

    ипать калатить, мрачныйэ букфы

  6. Ацкей Котег

    ниасилил но буду стараццо
    многобукаф шопестец

  7. БльАцкий Сотона

    апстену

  8. Ктулху

    запарили дегенераты что осилить не могут.
    а текст — стивенкинговский боян.

  9. Устер

    А чё он вышел то? А куда боязнь открытого пространства делась и людей?

  10. Filosof

    Херня какая-то, Если мужику хватило воли пережить ломку,
    то мозги остаться должны были (о чём свидетельствует финал с выходом за помощью)
    Но просто отрубить руку — может тока существо с хорошо подвинутой психикой,
    А сварить и сожрать её потом — с ооочень хорошо подвинутой.
    Его следующий шаг должон быть не на улицу — а отрубить ногу, или к соседке за уксусом, для того, чтоб отрубить ногу…
    А тат — понту, что он вышел — лечить и помогать уже незачем…
    Осталось тока деньги и работа — а за этим он терь долго гонятся будет….
    Вот если бы он пришол в себя — после отрубуния руки — эта былаб разумно(правда банально, и сюда сне стоило б писать ваащще…)

  11. Вася

    финал понравился, улыбнуло

 

Права животных соблюдены © 2005-2021 Babruisk.com - В Бобруйск, животное! Архив постов