Любовь к толстой женщине

Эти джинсы нафаршированы жопой, их распирает стокилограммовой любовью. Эта женщина бескомпромиссно раздвигает пространство, она плывет, как пароход. Монументальные ноги давят до писка несчастный асфальт, чуть выше спрятан от лишних глаз, обтянут сначала джинсами, а потом безмерными в мире мер трусами, сакральный центр ее тела. Там алчно чавкает её пизда.
Это моя женщина.
Я мерзну на продуваемой всеми ветрами троллейбусной остановке где-то в центре яростной зимы. В моих чахлых руках дрожит букет цветов. Желтые и красные пятна бутонов бессмысленно дрочатся в пространстве, с трудом перенося кару стандартного женского опоздания. Она могла на десять минут раньше начать ритуал скрывания своей наготы, могла отказаться от бездарной мазни косметической настойкой спермы. Могла не причесывать свои химически засушенные волосы, могла не надевать каблуки, могла чуть быстрее шевелить своими ногами. Но нет! Она знает, что умирающие цветы будут бессмысленно дрочиться на остановке в ожидании её. И поэтому делает ВСЁ.
Одной рукой я трясу букет, а другой курю, гляжу на неотвратимо надвигающийся лайнер ее тела. Я улыбаюсь – пришла моя любимая женщина. Моя любимая женщина. Сто килограмм любви. Джинсы, нафаршированные жопой. Сакральный чавкающий центр. Все это вместе – моя любимая женщина.
Подошла, покрыла влагалищно склизкими поцелуями.
— Привет, зайчик.

Я дарю цветы, она впечатывает меня между скучающих шаров сисек.
— Как же я тебя ненавижу! – прошевеливаю губами за ее спиной.
Не дай Бог услышит. Плевком задавит.
— Как же я тебя люблю, милый мой. – Говорит она мне, подарив еще один слюнявый отпечаток на щеку.
— Я тоже тебя люблю.
О Боже, какой я бессовестный лгун!
Cтерлась граница между «я» и «ты»; это не «я» и «ты» идут по улице, это «мы» вышагиваем по проспекту. Наши тела слиплись в единое целое: скелетно тощий мой абрис и пухлый стог её мяса. Эй, люди! Да она же раза в три больше меня! Почему вы не смеетесь? Почему не кидаете в меня тухлыми яйцами?! Почему не вздернете на ближайшем фонаре?!! Эй, господин Бог! Срочно заберите меня отсюда!
На моей руке отвисла моя женщина. Она делает вид, что хрупка и беззащитна – не верьте ей! Этот зверь может одним взглядом расколоть трехлитровую банку сливового варенья. Сотням несчастных ампутировали обескровленные конечности – она садилась к ним на коленки. А если сильно выпьет – может разорвать человека пополам.
Волоокая мать плодородия. Таким в каменном веке поклонялись. А теперь она отвисла на моей руке, и мы идем в гости. Конечно же, ко мне.
Ключ похотливым пенисом врывается в щель английского замка. Я уже не человек, я — ходячий секс. Могу мыслить только половыми категориями. Мой хуй стоит, как Эйфелева башня. Язык у меня во рту – только для того, чтобы лизать пизду. Мои пальцы – десять жадных хуёв, всегда готовые насмерть замучить любой встречный клитор.
Слившись в похотливом поцелуе, мы вваливаемся в мою одинокую захламленную квартиру. Цветы выброшены в неизвестность, одежда расползается по углам.
Кровать не застелена, всегда готова к бою.
Моё щуплое тело скользит в ее руках, выворачивается из её цепких объятий. А ну-ка попробуй, поймай меня, блядь!
Я смеюсь, я бесстыден!
Мои пальцы теряются в лабиринте ее влагалища. Она орет так, что уши закладывает. Мой хуй истязает себя, он ждет, пока жадные пальцы замаринуются в соке её пизды. Когда я вожу языком между пухлых половых губ, когда ее жирный клитор рвется ко мне в рот, когда лицо мое все в липкой влаге, я счастлив.
— Ну, давай же! – она раскалывается напополам истошным криком.
Мой хуй готов, дорогая. Я вплываю в ее протекшую дыру, вожделеющий рулевой моего тела скрывается из виду. Я очень боюсь когда-нибудь провалиться в нее целиком.
И – началось!
Жестче, милый! Жестче! Быстрее! Давай-давай! Я выучил ее наизусть, мне не нужна карта, ей не нужно повелительно выкрикивать приказы. Я ебу её по памяти. В сотый раз, как в миллионный. Становись на четвереньки, сука!
Как хорошо трахать тебя от души, милая! С разгоном, с угаром, без остановок, чтобы сердце выскакивало из груди, и дыхание сбивалось, чтобы все тело ломило! Чувствовать оргазмические спазмы твоих окороков. Нахлестывать потной ладонью по огромной жопе. На, сука, получи!!! Царапать спину под твои визги боли и удовольствия. Засовывать в твою необъятную пизду палец вместе с хуем!
ААААА!!!
Я кончил со звериным рыком. Ты слизываешь остатки спермы с моего члена. Мы все в поту.
Мир внутри меня скомкался, как старая газета. Я увидел небо в алмазах. Я умер. Я так люблю тебя, милая.
Мы обнялись, как дети. Мы плачем. Помнишь, мы когда-то робко целовались? А теперь я ебу тебя all night long. Что же с нами стало? Мы проебали любовь?
Мы плачем. Ничего не надо говорить. Я люблю тебя. Я целую тебя, я глажу твой живот с голубиной нежностью. Я люблю, люблю, люблю тебя. Мои губы подбирают слезы с твоего лица, мои слезы падают на твое тело. Это слезосмешение. Я люблю тебя.

Глеб Калломиец