Минет со льдом

В детстве Сема была очень стремной девочкой. Ужас какой стремной. Это я не от зависти говорю, потому что, типа, сама вся такая неотразимая во всех лужах, а просто констатирую факт. А факт таков — Сема весила 30 килограммов в 14 лет, была немного прыщава, не имела сисек, была немного горбата и тиха. И никто не хотел ее не то чтобы ебать, а даже за одной партой сидеть. И даже наше главное чмо класса третьегодник Женя, до девятого класса пердевший, гад, с подливой, и тот не желал приближаться к Семе ближе, чем на пушечный выстрел. А и не надо. С ней я всегда сидела. И дружили мы как в сказке.

А потом, когда мне стукнуло 17 лет, одновременно мне стукнула и моча в голову. Потому что мне приспичило залететь и выйти замуж. А Сему так никто не возжелал и не вожделел. Прошел еще год. У меня родился сын. Сему никто не хотел. Даже целовать. Никто. Потому что, в своем стремлении хоть кому-то с пьяных глаз показаться нимфой, Сема превзошла сама себя: она стащила у старшей сестры-пахермахершы раствор для «химии» и разные краски, после чего на ее голове почти не осталось волос. Не считая разноцветного тощего хвоста на челке. Так что, как говорится, я стока не выпью… А поскольку Сема была моей подругой, мне было откровенно все равно до того, как она там выглядит, лишь бы рядом была.

И вот, на девятнадцатом году Семиной жизни произошло ЧУДО. Ее трепетно полюбил Гарик из соседнего дома! И если вы думаете, что это был родной брат Жени-бздилы из нашего класса, то вот и нет. За этим Гариком я сама безуспешно бегала колбасой, пытаясь соблазнить его своими сиськами а-ля «два дверных звонка» и внушительной жопой. Ну и всякими там бабскими уловками. И обломалась, конечно.

Гарик был высок и красив. У Гарика была Ауди А6, папа-олигарх и пятикомнатая хата с фонтаном, лепниной и прочими биде. Гарика хотели все бабы в возрасте от 10 до 60-ти лет включительно. А Гарик полюбил Сему. И забрал ее жить в свои апартаменты с фонтанами. У меня к тому времени не осталось времени на черную зависть, ибо от меня по тихой грусти сбежал муж. Как водится, к другой бабе. Так что на мне остался годовалый сын, и куча суицидальных мыслей. А еще гора ползунков и обосраных памперсов. И не до зависти было. И вот как-то я ношусь по дому, стираю всякую срань, одновременно варю кашу и качаю ногой кроватку с орущим в ней ребенком. И тут в недобрый час пришла Сема. Пришла, значит, села так грустно на жопу, подергала себя за крысиную челочку, и тихо молвила:

— Лии-и-ид… Слушай… Я это… За советом пришла… Мне б того самого… Посоветуй, че такое можно сделать Гарику в постели, кроме того, чтоб на спине лежать, и ноги растопыривать как криведко? А то мне кажется, назревает большой пиздец. В плане, Гарик меня выгонит… А я не хочу домо-о-о-ой!!!!

Тут Сема заревела, и я ее прекрасно понимала. Я б тоже не стремилась домой, где живет маманя с отчимом, которые еще в 14 лет дали Семе пинка, и выгнали на улицу за ненадобностью, после чего Сема несколько лет жила у соседки. И после Семиного переезда к Гарику, вся семья дружно сменила дверные замки, и выпила на радостях пузырь бормотухи. Не переставая бешено размешивать в кастрюле кашу, и стуча ногой по кроватке, я на автомате выдаю:

— Сем, а ты ему сделай минет со льдом.

Сема вытерла красный нос челкой, перестала плакать, икнула, и спросила:

— А это как?

Как-как… А я по чем знаю? Ляпнула, блин, а теперь думаю чего ответить… Откуда я, блин, знаю как? Я что, гейша что ли?.. И выдала:

— Ты это… Короче, делай минет. Гарику. Поняла, да? И вот ты, главное, не давись, не блюй, и секи момент, когда он кончить намеревается. Ну, откуда я знаю, когда он кончит? Сем, спроси у него сама — он тебе скажет. И вот он скажет тебе: «Ща, кончу!» И тут ты хватай лед (припаси заранее), и прижми ему к яйцам! Бля буду, он этого никогда не забудет. И скажет тебе спасибо!

В одном я была права — Гарик этого НИКОГДА не забыл… Потому что через день раздался звонок в дверь. Открываю. На пороге стоит Гарик. Враскоряку. Лицо перекошенное. Смотрит недобро. И в его карих очах угадываеться желание немного набить Лиде, то есть мне, лицо. Левой рукой Гарик держался за стену, а в правой держал за шкирку Сему. На Семе было веселое желтенькое пальто с капюшончиком, из-под которого виднелась буро-зеленая челка, прикрывающая фингал, и снизу висели две ножки-ниточки в зашнурованных ботинках. Сема висела, и, судя по всему, страдала. Я прикинула хуй к носу, что Гарик зашел явно не чаю с кренделями испить, и отошла на шаг назад, продумывая пути к отступлению. Гарик слизнул капельки пота над губой, выкатил глаза, и взревел как в жопу раненый: «ОНА???????????» Сема мелко-мелко закивала и нервно дернула ножкой. Гарик уставился на меня, и снова взревел:

— НАХУЯ ТЫ, СУКА ТАКАЯ, МЕНЯ ПОКАЛЕЧИТЬ РЕШИЛА???? КОГДА ЭТО Я УСПЕЛ
ТЕБЕ В ПИЗДУ СОЛИ НАСЫПАТЬ?? ОТВЕЧАЙ, СКОТИНА!!!!!

На всякий случай я пропищала:

— Идите оба на фиг! Я кормящая мать-одиночка, меня нельзя расстраивать и бить, и вообще мне пора идти.

С этими словами я попыталась закрыть дверь, но не тут-то было. Гарик выставил вперед правую руку, с зажатой в ней Семой, чем помешал мне произвести это действие, а у Семы от неожиданного удара дверью свалился с ноги зашнурованный ботинок. И пропало сознание. Поняв, что отступать некуда, я решила уж выяснить, за что меня сейчас будут бить. А в том, что меня сейчас побьют — я и не сомневалась блин ни разу даже. А Гарик рассказал следующее:

— Прихожу я сегодня домой. Раздеваюсь. Иду в душ. Выхожу. Захожу в комнату, а там это пизда лежит на кровати, и мразотно так лыбится (тут последовало энергичное встряхивание Семиной тушки, отчего у нее свалился и второй зашнурованный ботинок). Говорю: «Че смешного увидела?» А она мне: «Игорешечка мой сладенький, не желаете ли вы минету праздничного, с проглотом?» Я так охуел, и говорю: «Конечно, хочу!» Лег на кровать, яйца развалил, ну и говорю ей: «Хряпай!» Та давай мне шляпу слюнявить. Слюнявит, и через каждые 10 секунд спрашивает: «А ты скоро кончишь уже?» Говорю ей: «Ты, давай, не разговаривай, а минет делай. А то вообще не кончу. А как кончать соберусь — я тебе обозначу, значит». Лежу, разлагаюсь, чую, сейчас кончу. Ну и сказал… Сдуру, бля.

Тут Гарик сморщился, снова покрылся потом, и заорал:

— И ТУТ ЭТА СУКА СРАНАЯ ДОСТАЛА ИЗ-ПОД КРОВАТИ ЗАМОРОЖЕННУЮ КУРИЦУ, КИЛОГРАММА НА ДВА ВЕСОМ, И СО ВСЕЙ ДУРИ УЕБАЛА МНЕ ЕЙ ПО ЯЙЦАМ! ПЕРЕД ТЕМ, КАК СДОХНУТЬ, Я НА АВТОМАТЕ ДАЛ ЕЙ ПО ЕБAЛУ, И ОТКЛЮЧИЛСЯ! ДУМАЛ, ЧТО УЖЕ НАВЕКИ! А ТЕПЕРЬ ОТВЕЧАЙ, ГНИДА, ЗАЧЕМ ТЫ ЕЙ ЭТО ПОСОВЕТОВАЛА?

Я не знала, что мне ответить. Сказать про минет со льдом я не могла. Хотя, наверняка Сема меня уже сдала как стеклотару. И тут очнулась Сема, и из-под капюшона прошелестело:

— Лид. У нас льда не было. Я подумала, какая разница, главное чтоб холодное было. Я сначала окорочком хотела, а его тоже не было. Прости.

С тех пор прошло почти 10 лет. Сема давно уже не помнит как выглядит Гарик, растит красавицу дочку, выучилась на стилиста, причем, делает сейчас неплохую карьеру, выглядит Сема сногсшибательно, не девка, а королева, мне до нее как до Киева раком. Но до сих пор фраза «минет со льдом» вызывает у нас нездоровый ржач, а иногда и понос. Естественно, тоже нездоровый и непредсказуемый.

//хез