Два учителя

Есть у меня два хороших товарища, с которыми произошли довольно забавные истории, в той или иной степени связанные с органами правопорядка. Объединяет этих людей их профессия — они обыкновенные преподаватели в обыкновенных московских школах. Один — Роман Евгеньевич, учитель биологии, другой — Петр, учитель математики. Разнит же их одно качество: Роман Евгеньевич никогда в своей речи не употребляет нецензурных выражений, высот не достиг по причине принадлежности к древнему народу, а Петя, наоборот, русофоб, антисемит и жуткий матершинник. Но, по порядку.

Урок токсикологии

С Романом Евгеньевичем мы знакомы с 1985 года, когда он пришел к нам классным руководителем. На тот момент ему не было и 30. Авторитет он приобрел моментально. В иерархии биологических профессий он был герпетологом, т.е. специалистом по пресмыкающимся или гадам. Директором школы и районным отделом образования были выделены финансы, и вскоре в школе появился живой уголок, который по тем временам был лучшим в Москве, а возможно, и в Союзе. В этом мини зоопарке было много редкого и интересного из мира флоры и фауны нашей планеты, в том числе были и пресмыкающиеся, но естественно, не ядовитые.

Это же школа, а не подвалы инквизиции. И за всем этим колхозом под чутким руководством Евгеньича ухаживали мы — школьники, ученики 8-11 классов. Но занятия в кружке не ограничивались чисткой аквариумов, террариумов и клеток с птицами. В каждые каникулы осуществлялись экспедиции в различные регионы необъятного СССР с целью пополнения уголка новыми видами животных. Довольны были все: мы были в восторге, наши родители спокойны, Евгеньич целеустремлен. Потом мы выросли, и каждый, выбрав себе профессию по душе (инженер, медик, контрразведчик, мент, повар, летчик и т.д.), пошел своей дорогой. Но, не смотря ни на что, каждый год 1 сентября и 25 декабря мы собираемся у Евгеньича дома за большой скатертью на полу (в его маленькой хрущевке за столом все не помещаются), и общаясь как старые друзья, вспоминаем былое и по очередности рассказываем о чем-то новом.
И вот в одну такую встречу мы обратили внимание на небольшую ссадину на лице нашего дорогого Учителя. На наш вопрос: «Евгеньич, чё это у тебя на щеке?», он улыбнулся краешком губ и произнес: «Давайте выпьем, а потом расскажу». Выпили, закусили свежеприготовленным пловом и приготовились слушать. Прежде чем начать, рассказчик предупредил:
— Ребята, вы знаете, что я никогда не ругался и не ругаюсь матом, но в данном случае вы меня простите, придется для свежести красок выражаться нецензурно.
— Да какие вопросы, Евгеньич, — отмахнулись мы. — Начинай! Хлеба и водки много, а народ требует зрелищ!!!
Учитель закурил свою любимую «Приму» и приступил к повествованию:
«Вы знаете, что каждый день, несмотря на праздники и выходные, я прихожу в школу кормить своих питомцев, да и задерживаюсь порой до полуночи. А чтобы не беспокоить охранников школы, я получил добро от директора нашей бурсы входить в школу с черного входа, в аккурат расположенного возле кружка. Вчера я задержался на подработке… Да-да, не смотрите на меня так. У меня помимо животных еще два питомца: жена и сын, которые, к сожалению, еще не готовы включить в свой рацион питания мотыля, крыс и мадагаскарских тараканов. Ну так вот. Подошел к двери, а морозом замок прихватило, и любые мои потуги открыть дверь оборачиваются неудачей. Вдруг сзади топот, крик: «Стоять, не двигаться!!!» и толчок в спину. Бум, и я на животе лицом на асфальте. Рука заломлена так, что большим и указательным пальцами могу вшей на темечке ловить. Кое-как голову повернул и не ошибся — менты. И тут состоялась такая конструктивная беседа:
— Кто такой? — спросили блюстители порядка.
— Учитель, в этой школе работаю, — ответил я.
— Документы?
— Паспорт в кармане, — сказал я и попытался свободной рукой достать свой аусвайс, но получил кулаком по спине.
Меня подняли с земли, поставили на ноги и проверили паспорт.
— Так, Пивкин Роман Евгеньевич, 196.. года рождения, — начал вслух читать документ прапорщик. — А где здесь написано, что ты учитель в этой школе?
— А там не написано, — вежливо, боясь получить опять тумак, сообщил я. — Об этом есть отметка в личном деле, которое находиться у директора этой школы.
— А чё здесь делаешь после 19-00, школа уже закрыта? — спросил молодой сержант, похожий на орангутанга.
— Животных пришел кормить.
— Каких животных? — удивился сержант.
— Разных. Вам по классам, видам и подвидам назвать? — спросил я с полной готовностью перечислить мой зоопарк.
— Не умничай, — без злобы бросил прапорщик, — пошли, покажешь свой зверинец.
— Прошу, господа, только помогите дверь открыть.
Сержант ловко одним движением лапы открыл дверь, мы зашли в помещение кружка. Я включил свет и мои церберы, как бы это сказать покультурнее, очень сильно впечатлились.
— Них@#я себе джунгли!!! — дуэтом выразили восхищение хранители закона, — и это всё твое?
— Школьное. По эту сторону рыбы, у той стены рептилии, возле кафедры насекомые и грызуны, а в той комнате кайман, сетчатый питон и птицы.
— А подержать можно? — спросил «Орангутанг».
— Запросто, — и я достал полутораметрового амурского полоза, безобидного родственника пустынного удавчика, — держите.
«Орангутанг» взял змею в руки и стал с умилением ее разглядывать. И в этот момент, ребята, у меня спонтанно в голове родился план мести за разбитое лицо и удары по спине. Делая вид, что придерживаю ползучего гада, я незаметно, но сильно надавливаю животному в область клоаки. Если вы не забыли, это место у большинства пресмыкающихся является болевой точкой. Не долго раздумывая, полоз со всего маху смыкает челюсти на шнобеле молодого мента.
— Б-Л-Я-Я-Я!!! С-У-К-А-А-А!!! — на всю школу заорал укушенный сержант, из его глаз лились слезы.
Прапорщик, видя фрагмент документального фильма «Эти забавные гадюки» из передачи «В мире животных», отскочил к двери и передернул затвор АКМ. Я быстро закрыл полоза в его террариуме.
— У-у-у, ёпттыть, как больно, — ныл сержант.
— Да, плохо дело, — начал я игру и включил буйную фантазию. — Черт, не повезло вам, сержант. Это бомбейская ананасовая гадюка. Если сердце сильное, то выживете, но станете или импотентом или умалишенным.
— Так надо «скорую» вызывать, — выдвинул идею более мудрый прапорщик.
— Вызвать, конечно, придется, так как у него через полчаса начнется некроз носа, ушей, а потом и члена, — продолжал я нагло врать. — Только от медиков толку мало, так как в нашей стране нет вакцины от яда этого гада, да и времени тоже нет.
— У-у-у, — еще громче взвыл «умирающий».
— Может ему это… отсосать? — осторожно спросил старший по званию.
— Так его же в нос, а не в член укусили, — включил я дуру.
— В смысле яд из носа отсосать…
— А… Можно, конечно, а кто отсасывать будет? Да и поздно уже, яд давно проник в кровь.
— А-у-а-у-у-у, помогите мне, пожалуйста, — молился сержант.
И знаете, ребята, жалко мне стало этого парня. Думаю пора заканчивать этот цирк. Но надо поаккуратнее, а то в данной ситуации я позавидую партизанам, замученным в застенках гестапо. И здесь пришла новая залихватская идея, суть которой заключалась в совмещении полезного (спасение сержанта) с приятным (чревоугодие).
— В принципе, когда меня в песках Туркмении укусила эфа, — погнал я пургу, — то мне промыли рану спиртным и заставили выпить водки. Алкоголь на 89% расщепляет радикалы яда на безобидные ферменты.
— Помогло? — забыв про нос, поинтересовался «Орангутанг».
— Ну как видите. Живой, в светлом уме, жена не жалуется, сыну 12 лет, подумываю о любовнице.
— Николаич!!! — заорал сержант прапору. — Беги!!! Денег не жалей, похороны обойдутся дороже.
— Про закуску не забудьте, — закричал я вслед убегающему бойцу, — вашему коллеге калории тоже необходимы.
Прапорщик убежал за противоядием. Я усадил сержанта на стул, промыл перекисью водорода небольшую ранку и для глумления стал малевать раненый нос зеленкой. Не успел я сделать последний мазок в области переносицы, как прибежал запыхавшийся прапорщик с «вакциной».
— А что лучше, коньяк или водка? — спросил гонец, выставляя на стол 2-х литровую бутылку «Столичной» и пузырь «Наполеона».
— Без разницы, — сглотнул я слюну, — главное, чтобы крепость была не менее 40 градусов.
— А не маловато будет? — засомневался пациент.
— Увидим в процессе вакцинации, — резюмировал я и поставил на стол приборы.
Помимо «медикаментов» на столе возникла высококалорийная и насыщенная витаминами закуска: пара банок красной икры, свиной бекон, нарезка семги, сельдь в винном соусе, маслины, лимоны и яблоки.
По рации прапорщик отверг проникновение в школу с целью кражи и сообщил на базу о необходимости ужина. Мы приступили к трапезе, т.е. к спасению борца с преступностью. Через полчаса «больной» сообщил, что чувствует себя удовлетворительно, через час мы втроем кормили рыб и птиц, до которых я еще не удосужился дойти, а через два часа мы пели песни. Домой доблестный наряд привез меня около полуночи и возле квартиры вручил пакет с оставшейся не раскупоренной бутылкой коньяка. А правду я им, друзья, так и не сказал. Струхнул…».
Роман Евгеньевич потушил сигарету, поднял налитую рюмку и произнес:
— За вас, ребята! Оставайтесь людьми!!!
— Нет, Евгеньич, — сказал Андрей, подполковник ФСБ, — за токсикологию!

Урок баллистики

Поздний вечер. После двух суток, проведенных на службе, возвращался домой. Двое суток не спал, нормально не ел, о гигиене забыл. Была реализация информации: задержания, допросы, обыски. Одна мысль радовала, что завтра добрым и заботливым руководством объявлен выходной. По дороге заглянул в магазин, но денег хватило только на хлеб и «Доширак». А мне хотелось с устатку на сон грядущий пропустить 100 грамм снотворного. Ладно, обойдемся. Выйдя из лифта на своем этаже, я увидел живой «сюрприз». На ступеньках лестничной площадки, положа огромный пластиковый дипломат на колени, сидел мой друг Петя и проверял тетрадки. В левой руке он держал бутылку пива.
— Здорово, Петруха.
— О, Санек, привет, — обрадовался Петя, убирая тетради в чемодан, — Ёб@#ый ты гогошар, сколько тебя можно ждать? У вас в ментовке профсоюза что ли нет?
— У нас ненормированный рабочий день.
— Да в пи#ду такие дни!!! Это все жиды над русским народом издеваются!!! Кровь пьют нашу славянскую, — сел на своего конька Петя.
— Петь, тебя мать опять из дома выгнала? — прекратил я националистическое выступление друга.
— Да. Я только на одну ночь, а завтра помирюсь, — сказал антисемит и открыл дипломат. В правой стороне кладезя знаний лежали школьные тетради, в левой — бутылка «Кубанской», буханка черного и батон «Докторской».
— Заходи, — сказал я, увидев мзду за ночлег.
Прошли в комнату. Я лениво стал раздеваться. А Петя уселся на диван и стал рассказывать о том, какие дети сволочи, как его не уважает еврейка-директриса, а Министерство образования — это масонская ложа. Заставить замолчать его было невозможно. Да и знал я, почему он не любит детей Иакова. Еще в институте его бросила девушка и вышла замуж за молодого и талантливого аспиранта-иудея. Вот Петя с катушек и съехал.
Я присел на диван рядом с Петей, задумался о завтрашнем выходном, достал ПМ и стал вытаскивать обойму. И… прозвучал выстрел. Петя замолчал. Я поседел, ощутил сердце в районе пятой точки и увидел перед глазами друга в белом и с крыльями ангела.
— Б@я, Саня, не шуми, — заорал оглушенный Петя, — Мне на урок завтра, а ты над ухом палишь.
Я скосил глаза влево. Петя, как ни в чем не бывало, сидел на диване и чесался пальцем в ухе. Я вскочил и начал лапать его руками по всему телу, ища пулевое отверстие.
— Саня, ты чего, ох#@ел!!! — отбивался от моих, попахивающих «голубизной» телодвижений, русофоб, — У вас в ментовке е@ть что ли не кого?
— Петруха!!! Где тебе больно, где дырка!? — кричал я.
— Да от#@ись ты, педрила, — взвизгнул друг и отскочил к двери, — в ж@пе у меня дырка, а болит у меня душа. Душа!!! За Родину, за матушку Русь.
Я еще раз оглядел с ног до головы стоящего Петю и поднял с пола гильзу. Руки тряслись, как у хронического алкоголика. Ладно, надо успокоиться.
— Петруха, бери кейс и пошли на кухню, — скомандовал я.
На кухне несостоявшийся труп разлил по стаканам и мы выпили.
— Даже водку уже изготавливают не по истинно русскому рецепту, — вздохнул Петя и продолжил строить планы создания Мирового антисемитского ордена, в который могут войти только истинные славяне и негры. Последних он приравнивал также к жертвам еврейского произвола.
После второго стакана я сказал:
— Ша! Идем искать пулю.
— Какую? — спросил антисемит.
— Которая пять минут назад вылетела из ствола и укрылась в недрах моей квартиры и которая, между прочим, чуть не спасла всех евреев планеты от второго холокоста и доморощенного фюрера.
— А ты разве не холостым стрелял? — икнул Петя.
— Нет! — сказал я и двинулся на поиски. Друг пошлепал за мной.
Судя по тому, как я сидел в момент выстрела, пуля должна была влететь или в грудь педагога, или в дверь туалета. Однако, облазив сантиметр за сантиметром, мы не обнаружили ни одного входного отверстия. Зато нашли заначку в 100 рублей и позолоченную запонку. Подключили математический склад ума Петра, который через 10 минут, произведя расчеты, выдал заключение:
— Саня, б@я буду, это рикошет.
— Я это и без тебя понял, но в какую сторону и под каким углом?
— Х#й его знает, я математик, а не криминалист.
— Чертовщина какая-то, — изумился я, — да и хер с ней, пошли водку пить.
Прошло 2 года. Из длительной командировки вернулись мои родители и затеяли капитальный ремонт. Вечером, когда я вернулся со службы, ко мне со странным вопросом обратилась матушка:
— Саша, что здесь произошло?
— В смысле?
— Что здесь произошло, когда мы были в командировке?
— Ничего плохого. Ты знаешь, что я люблю тишину, а посему больше трех не собирались.
— Не юродствуй, я не об этом. Кого ты пристрелил в квартире или от кого ты отстреливался, — строго спросила бывший оперативный сотрудник КГБ УССР, а по совместительству моя мама.
— Сын, скажи правду, — встрял в разговор отец. — Признайся, станет легче.
Легче не становилось. Я стоял как столб и не понимал, чего от меня хотят родители.
— Что это, — спросила мать и раскрыла ладонь. На ее руке лежала сплющенная 9 мм. пуля от ПМ.
— Елки-палки, мама, — рассмеялся я, — где ты ее нашла?
Мама рассказала, что когда они с отцом штукатурили стену на кухне, то под подоконником она и обнаружила застрявшую в стене пулю. Я метнулся на кухню и убедился в правдивости ее слов. И только тогда я понял. Пуля при выстреле попала в круглую медную ручку двери туалета и ровно под углом в 90 градусов срикошетила в стену под подоконником.
Этот сплющенный кусок металла я до сих пор всегда ношу при себе, как талисман, спасающий меня от моей же халатности и постоянно напоминающий мне о бренности бытия. А мой ангел хранитель Петя, утопив антисемитизм в пучинах бытовых проблем, растит двух очаровательных дочек. Вот так, други мои.

© Важняк